Геннадій Дегтярьов (збірка творів)

…Когда-нибудь, быть может, я вернусь… К тебе… Мой путь давно уже отмерян, с него мне не свернуть, но я очнусь, быть может, я для жизни не потерян… Мне хочется опять побыть юнцом. Желанья нет мудрее быть, умнее. Не хочется быть вечным беглецом. Я хрупок слишком, ты меня прочнее. Лишь ты сумеешь наш отстроить мир, очистив от рутины ненавистной, сумеешь в нём заштопать сотни дыр, любовью озаряя бескорыстной. А я? — Быть может, тоже изменюсь… Когда-нибудь, когда к тебе вернусь… (июнь 2014 г.)

Одна ли ты такая? Да, одна! Всё в мире этом сложном уникально, и ты зачем-то мне была дана… Не всё в альянсе нашем идеально… Мне скучно без тебя, таков я есть. Нужны мне эти муки и страданья, потери, те, которые не счесть, прозрения, безумные желанья, восторги, привкус радостный побед, порой уничтоженье догм избитых, неспешное течение бесед о сущностях неведомых, сокрытых… …Когда ты не со мною, я — не я, любовь моя к науке, страсть моя… (июнь 2014 г.)

Пятнадцать их… Они как будто спят… В плену покоя, тихого забвенья неведомые таинства хранят… Века для них — лишь краткие мгновенья… Глухому сны их слышать не дано, их общность видеть не дано слепому. Такое нечто в них заключено, что разуму доступно не любому — лишь только просветлённому уму дано увидеть все одновременно, покинув самомнения тюрьму, понять, что всё на свете этом бренно, и правды относительность познать, сумев сломать запретную печать… (июнь 2014 г.)

(по мотивам к/ф «Женитьба Бальзаминова», режиссёр К.Воинов) — Вот если б я, к примеру, был царём… Не то чтоб прямо Зевсом-Громовержцем, но всё ж не африканским дикарём — привычным, православным самодержцем. Порядок я навёл бы, да какой! Захватнический путь продолжив славный, соседей озадачил бы войной — пусть знают, басурмане, кто тут главный! Пусть даже что-то сделаю не так — простит ошибки мне холопье стадо. Кто смеет мне сказать, что я дурак? Аз есмь! — И это всё, что стаду надо! И пусть я даже полный идиот, корона мне к лицу и лоб не жмёт! (июнь 2014 г.)

Холодный март… Огромный, старый клён в забытом парке, словно привиденье… Не знаю даже толком, жив ли он… Быть может, просто впал в оцепененье и кажется ему, что это смерть дыханьем леденящим в крону дует, и жизни этой буйной круговерть его уже нисколько не волнует… В нём сок весенний больше не бурлит, практически изъеден ствол червями. Он скучен, одинок, людьми забыт, качает грустно мёртвыми ветвями… …Постойте-ка, я вижу! Почки! Там! Он жив ещё! Он смерть послал к чертям! (июнь 2014 г.)

Способны ль мы понять свободы суть и можем ли не кланяться болванам, лгунам, всегда готовым нас надуть, царькам, пророкам, мёртвым истуканам? Иль нам самой судьбою суждено быть пленниками рабских предрассудков и видеть априори не дано ничтожность коронованных ублюдков? Проблема не в царях и господах, не в лживости религий пресловутой, проблема в нас, затурканных рабах, живущих лишь текущею минутой… …Коль битым быть привычнее рабу, зачем винить за то свою судьбу? (июнь 2014 г.)

…Я сяду у дороги, горсть песка разглядывая, думая о вечном… Мне кажется, что времени река в числе песчинок этих бесконечном увязла словно… Разные миры сокрыты ныне в маленьких крупинках: вот эта — часть разрушенной горы, когда-то бывшей здесь, а в тех песчинках — дыхание пустыни пленено, а эту к нам занёс небесный странник — болид, упавший здесь давным-давно, созвездия далёкого посланник… …Вселенных в горстке маленькой не счесть, исчезнувших, грядущих, тех, что есть… (июнь 2014 г.)